Он удивительно пишет снег.
Снег же не белый?
Булдыгин удивительно работает в гамме серого.
Он так совершенно выстраивает оттенки серого на полотне, что они создают неповторимую атмосферу. Когда только взглянешь на работу, кажется, что это тревожный зимний день, в сиреневых сумерках высится торжественный и трагичный Ростовский кремль. Ты всматриваешься и проникаешь в ту реальность, и вдруг тебе становится спокойно, и ты уже примечаешь колодец и возле него бабульку с ведёрками, и Величественный древний Ростов вовсе не кажется тревожным и страшным, и сумерки вовсе не кастанедовская щель между мирами, а только время, когда можно наконец отдохнуть, забыться в этом созерцании. А серо-сиреневый перламутр полотна не отпускает, чувствуешь мягкость и вспоминаешь вечерние великопостные службы, такие тихие...



Пелена дождя смягчает все силуэты, акварельно размывает очертания деревьев, голубых куполов храма, дощатых пошатнувшихся заборчиков. Но вот ты отступаешь от полотна на два шага и видишь: вода, вода хлещет с крыши деревянного дома - кипенные струйки, брызги! Она живая - живая вода! - и тебе очень от этого радостно становится. А причиной тому все тот же серый цвет, которым в полноте владеет мастер.