Боггарт сложил веер.
- Я хотел, чтоб Вы увидели другое. Ради того, чтобы верно судить о неких вещах, мы заново смотрим на них при лунном свете, когда скрадываются формы, когда неразличимы тонкие оттенки цвета; что остается взгляду, когда обнажается естество вещей? Так подобает видеть хорошо отбитый белый глянцевый шелк. Снег. Длинные волосы женщины. Лицо оборотня.
- Понятно, - бросил Снейп. – Суть я действительно уловил.
читать дальшеНе глядя больше на своего собеседника, профессор Снейп двумя заклинаниями наполнил водой металлический ковш с потемневшей деревянной ручкой, затеплил под ним пламя, скупыми и точными движениями пересыпал намолотый кофе из ступки в медную джезву. - Здесь всецело моя вина... - поклонился боггарт. – Прошу меня простить. Я доставил Вам несколько неприятных минут, послужив причиной Вашего неудовольствия. По благородству Вашей души Вы сожалеете о профессоре Люпине. Северус Снейп поднял глаза от греющейся воды. - Вовсе нет. - Вы ощущаете жалость, которая смешана с брезгливостью, - с улыбкой уточнил боггарт. - Давайте оставим мои эмоции, - ответил Снейп. Боггарт обеспокоился. - Вам угодно отрицать самый факт или собственно дефиниции, недостаточные и несовершенные? - Где Вы только набрались такой замшелой схоластики? – поморщился Снейп. – Как долго Вы живете в Хогвартсе? - С восемнадцатого века по вашему исчислению. - И что же Вам не сиделось у Вашего источника? - Не по своей воле покинул я Киото, - тихо сказал боггарт, - и запах голландских зерен напоминает мне об этом дне. - Род Coffea, семейство мареновых, - машинально сказал Снейп, заливая джезву готовой горячей водой. - Не думал, что Вы слышите запахи. - О, это полностью приобретенное искусство. Когда-то я увлекался ароматами благовоний и пряностей. Снейп привычно удалил палочкой из ковша оставшуюся жидкость и не спеша поставил джезву на огонь. - Расскажите мне о Реме Люпине. - Что вы хотите знать? - Чего он сейчас боится? - Вы всё видели воочию: он и напуган, и с трепетом предвкушает полнолуние, будущее превращение, высвобождение скрытой части души. - Еще чего-нибудь он ждет или боится? Допустим, встречи? - Нет, ничего похожего, - сказал боггарт и смущенно рассмеялся. - Он опасался, что его опять вырвет от эликсира, как случилось в прошлый раз. - В прошлый раз его вырвало? – удивился Снейп. – Он не сказал мне. - Не всем количеством. Он понадеялся, что удержанного хватит, - пояснил боггарт. – Ему было стыдно, и он очень боялся, что не сможет тут же убрать за собой. - Тогда Вы догадались, что он без палочки, так? И решили без всякого риска показать Ваш… планетарий? - Вы поистине умны и проницательны, - учтиво улыбнулся боггарт. – Кроме того, профессор Люпин испытывает по отношению к Вам глухое чувство вины. - Это мне совсем неинтересно, - отозвался Снейп. - Волкодлаки вообще незанимательные оборотни. Все душевные силы уходят у них на угрызения совести и на их преодоление. Гораздо интереснее душа молодого самурая. Снейп загасил язычки огня, налил себе кофе в черную керамическую кружку, куда бросил щепотку соли, и удобно расположился за рабочим столом. - Кого Вы подразумеваете? - Отрока из неотомщенного рода, - боггарт указал сложенным веером на место Невилла, - того, что представлял Вас в одеждах своей почтенной матери. - Бабушки, - поправил Снейп. – Да Вы садитесь. Боггарт с поклоном присел за ближайшую парту. - Когда мальчик исполнил распоряжение наставника, его ужас не уменьшился, - задумчиво говорил боггарт. - Он понравился мне сразу: он далек от sense of humour и не занят собой, он чрезвычайно чтит старую госпожу, питая к ней священный страх, и благоговеет перед памятью погибших родителей, искренне считая себя, последнего в роду, недостойным рода и неспособным восстановить его давнюю славу. Это хорошие знаки. Он неопытен, но будет совершенным воином, ибо, не думая о себе высоко, вознамерится достигнуть безупречности. - Его родители живы, - возразил Снейп, прихлебывая кофе, - и мстить ему некому. - Вы не могли быть введены в заблуждение? – мягко спросил боггарт. – По всему видно, что он вырос в неотомщенном роду самураев.