Пираты карибского моря - 4

Фамильярно отправленный рукою Воробья в некое подозрительное бессмертие, Уильям Тёрнер-младший стал капитаном "Летучего Голландца" и впредь мог спускаться на землю, где ждала его Элиза, лишь раз в десять лет...



- Я так ждала тебя, Уил, так ждала! - ничуть не изменившаяся Элизабет Тернер со слезами бросилась к нему на шею.

- Я тоже ждал, дорогая моя! Как дочка?

- Слава Богу, здорова.

- А это кто?

- Это бегают мальчишки Джека. Зарыли для интереса свой обед в сундуке, да кто-то из них перепрятал. Теперь бегают - ищут.

- А что, Джек женился?

- Да нет.

@музыка: Йо-хо-хо и мальчишки Джека!

@настроение: хорошее, несмотря ни на что

---

Японский взгляд на русский сериал: "КАДЕТСТВО"

У одного мэра был сын - покемон.

Отец любил его и держал в Суворовском училище.

Там его тоже любили.

Вот и всё.



А кадета Сырникова никто не любил: ни отец, ни однокашники, ни учителя. Какой-то он был замкнутый и неловкий.

Сидел он, бывало, один вечером в казарме и сбивал своей волшебной палочкой мух с потолка.

Ой, простите. Это не отсюда.

---

Жара - она и в Азкабане жара.

- Жара, жара-то какая! Невыносимо!

- Стен, помолчите хоть полчаса. Это всё, о чём я сейчас мечтаю.

- Духотища! Папаша Малфой! Вот бы - дементор пролетел!

Люциус Малфой приподнялся на нарах и с ужасом посмотрел на Шанпайка.

- Стен, Вы вообще дементоров видели когда-нибудь?

- Неа. Но, говорят, жутко холодно становится и кровь в жилах леденеет. Вот бы теперь - в самый раз. Или чая со льдом.

@музыка: Такеши Тераучи

@настроение: +36 по Цельсию и это не под мышкой

---

Прошли начальные титры.

Штирлиц с тоской в глазах смотрел на пролетающих над весенним лесом журавлей.

«Сейчас раскроют, - испугалась я, - штандартенфюреры так не делают».

- Максим Максимович, - говорил ему обычно и Мюллер за коньяком, - штандартенфюреры СС никогда так не делают.

---

0

---

ВЕСНА...

---

Boggart As He Is. Внесюжетное объяснение.

- Да, я знаю, где катер.

Я знаю, где люди, которых вы ищете.

Я даже знаю, где сокровище.

Я всё знаю.

- Ну, так расскажите нам.

- А рассказать всё это

я могу только самому мистеру Шерлоку Холмсу!

- Тогда убирайтесь со своими секретами!

- Ну и уйду!

Ваша физиономия мне тоже не очень-то понравилась!



Никто не знает, как выглядит боггарт наедине с собой.

Профессор Люпин.



К художественному переводу предъявляют множество противоречивых требований.

Их суммировал американский филолог Т. Сейвори в книге «Искусство перевода».

Вот они:

А. Перевод должен передавать слова оригинала.

В. Перевод должен передавать мысли оригинала.



А. Перевод должен читаться как перевод.

В. Перевод должен читаться как оригинал

(т.е. у читателя не должно быть ощущения, что перед ним перевод).



А. Перевод должен отражать стиль оригинала.

В. Перевод должен отражать стиль переводчика.



А. Перевод должен читаться как текст, современный оригиналу.

В. Перевод должен читаться как текст, современный переводчику.



А. Переводчик не вправе прибавлять нечто к оригиналу или убавлять.

В. Переводчик вправе прибавить нечто к оригиналу или убавить от него.



А. Стихи следует переводить прозой.

В. Стихи следует переводить стихами.



На наш взгляд, не нужно быть отчаянным филологом, чтобы ощутить строгую красоту и взаимообусловленность этих исключающих друг друга положений, которым мы – не одному, так второму - всегда неукоснительно следуем в своей переводческой работе. Не станем, впрочем, скрывать, что нам ближе вариант В. Допустим, что мы видим те же события, и те же сюжетные линии, и тех же героев (на их тождественности мы особенно настаиваем) с другой стороны, не глазами «идеального идиота». Ведь весь объем магической эпопеи высвечен с точки зрения интеллектуально неискушенного Гаррика, как когда-то сэр Артур Конан Дойл доверял повествование Джону Ватсону, который не понимал в происходящем ни-че-го.



Откуда же взялся боггарт профессора Снейпа?

Во-первых, боггарт не «зверушка», вроде гиппогрифа или загрыбаста, но личность, поскольку существо, которое владеет речью, безусловно, и мыслит. А боггарт разговаривает.

«Гермиона тоже всё делала очень хорошо, пока не дошла до вризрака. Проведя в сундуке минуту, она с криком выскочила наружу.

- Гермиона! - воскликнул поражённый Люпин. - Что случилось?

- П-п-профессор МакГонаголл! - задыхаясь, прошептала Гермиона, тыча пальцем на сундук. - Она говорит... что я провалила все экзамены!»

Во-вторых, совершенно естественно, что, находясь в опасности, стоит поискать защиты у врага вашего врага. Северус Снейп на дух не переносит Люпина – притравленный боггарт пойдет к Снейпу. Несомненно, при неудаче он пошел бы к Хагриду.

В-третьих, приличные детективные романы не строятся на случайных совпадениях, их там не может быть по закону чистоты жанра. Вы, разумеется, помните, как быстро профессор Снейп оказался в Шалмане, буквально сразу вслед за Люпином, и какие объяснения он предложил:

« - Вам, должно быть, интересно узнать, как я догадался, что вы здесь? - глаза Снейпа сверкали. - Я только что был в вашем кабинете, Люпин. Вы забыли принять вечернюю порцию зелья, и я решил отнести её вам. Очень удачно... для меня, я хочу сказать. На вашем столе лежала небезызвестная карта. Один взгляд на неё дал ответы на все мои вопросы. Я увидел, как вы пробежали по ведущему сюда тоннелю и скрылись из виду».

Профессор бесцеремонно врет. Снейп прибежал потому, что его предупредили. Не такой он человек – Северус Снейп, - чтобы оставить хоть что-нибудь на долю случая и авторской воли. Мало того, что он весь год безуспешно пытался убедить в своей правоте Дамблдора, получая в ответ от директора предложения успокоиться, поесть лимонных долек и заняться своими прямыми обязанностями, - после Рождества за Ремом Люпином следили неотступно, и тот сам нашел для себя постоянного соглядатая:

«Я со вторника прочёсывал замок и, к счастью, мне попался вот этот, шнырял в картотечном шкафу у Филча. Как ты понимаешь, вризрак для нас - максимальное приближение к дементору. При виде тебя, Гарри, вризрак станет дементором, и мы сможем на нём потренироваться. В промежутках между нашими занятиями я буду держать его у себя в кабинете; там возле стола у меня есть тумбочка, которая должна ему понравиться».

Так выстраивается совершенная по своей стройности сюжетная линия.

Почему боггарт оказался японцем?

Вот этого никто не знает. Он сам говорит, что он ками императорского источника.

---

СЕВЕРНАЯ ВЕСНА





Все воздушные замки растаяли снегом в долине.

Все мечты утекли, словно талые воды под мост.

Из всего, что любила, остались в сердечном помине

Только синее небо да бледная музыка звезд.





Ветер в ветках играет, и слушают ветер деревья.

Пустота отдыхает. И грезит вода о весне.

И старинная ель, охмелев от тумана доверья,

Одинокое облако тихо целует во сне.

---

Скажи, затворница, когда-нибудь

Смотрела ль ты через решетку сада

На синие вечерние тропинки

Своих мечтаний? Ощущала ль ты

На языке невыплаканных слез

Ожог соленый, в тихий миг, когда

Над сумраком нехоженых дорог

В кровавой туче исчезало солнце?

---

Тихо сам с собою...

- Хорошо быть богатым!

- В смысле?...

- Много юзерпиков иметь!

@музыка: Мандри - Звезда з кiтами (укрский фолк-рок)

@настроение: разжилась юзерпиками

---

ЗАПОЗДАЛЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА к Легенде о милосердном отшельнике





Караби – горное плато на территории современной Японии





Верно, в нижней деревне голод - В средние века в Японии во время голода крестьяне уносили новорожденных детей и немощных стариков в горы и оставляли там умирать.



в пищу лисицам - Образ лисы-оборотня был заимствован японцами из китайской традиции, где издавна существовал культ лисы. Первоначально лиса-оборотень считалась исключительно демонической силой. Она могла принимать человеческий облик, приближаться к людям и даже жить среди них, насылая порчу и болезнь. Распознать в человеке лису мог часто только даос, хотя оборотень нередко стремился принять и его облик. Однако позднее лиса стала восприниматься как существо, находящее удовольствие в том, чтобы обманывать, жадное и не приносящее необоснованного вреда.



Даос – адепт даосизма. Основные принципы даосских мыслителей — «естественность» (цзы жань) и «недеяние» (у вэй), знаменующие собой отказ от нарочитой, искусственной, преобразующей природу деятельности и стремление к спонтанному следованию природному естеству вплоть до полного слияния с ним в виде самоотождествления с господствующим в мире беспредпосылочным и нецеленаправленным







Сакэ - рисовое вино крепостью примерно в 16-19 градусов в зависимости от сорта. История рисового вина в Японии уходит корнями в глубокое прошлое. Его употребляли в этой стране еще два тысячелетия назад и в быту, и в качестве подношения богам. В древней Японии сакэ изготовляли в винокурнях при императорском дворе или при синтоистских храмах. А сам напиток был обязательным компонентом различных религиозных праздников. Лишь с ХII в. многие деревенские общины освоили производство собственного вина, и оно постепенно стало неотъемлемой частью японской национальной культуры.



Тофу - соевый творог. Изготавливается из отваренных и протертых соевых бобов, напоминает по виду мягкий пористый сыр. Тофу обычно едят с острым соусом, а также жарят или кладут в суп.



Мисо - Высококонцентрированная ферментированная паста из соевых бобов. Она широко используется в японской кухне - от супов и соусов до вторых блюд. Мисо бывает разного цвета и различной остроты. Красное мисо очень острое, золотое - довольно нежное, а белое мисо даже слегка сладковатое.



Журавлиный век – более ста лет, вариант толкования – десять тысяч лет. Журавль – в Японии считается символом удачи и долголетия.

Роса с хризантем – элексир молодости. Существовали особые поверья и ритуалы, связанные с хризантемами. Желая кому-то здоровья и долголетия - преподносили сакэ с лепестками хризантем. Еще делали настой из цветов, листьев и стеблей хризантем, который хранили целый год и пили лишь в следующий праздник. Тканью, смоченной в росе хризантем, красавицы протирали лицо, дабы сохранить юность и красоту.

Даже своим происхождением Япония обязана хризантеме. В давние времена, говорится в легенде, в Китае правил жестокий император. Однажды до него дошел слух, что за морем, на острове растет волшебный цветок - хризантема. Из сока этого цветка можно приготовить элексир долголетия. Но лишь человек с чистым сердцем и добрыми намерениями может сорвать цветок. У императора и его придворных были черные и злые сердца, и вместо себя император послал на остров триста молодых парней и девушек. Но никто из них к злополучному императору не вернулся: очарованные красотой острова, они основали новое государство - Японию. На японском государственном гербе цветет хризантема – это древнейший из существующих гербов, и вся средневековая геральдика отдыхает.



В канун праздника хризантем – 8 сентября



Неко-сан – (букв. госпожа – кошка) - почтительное обращение к кошке в японской семье.



Сяку – японская мера длины, соответствующая 30,3 см.



демон Мару – даосы его знают, кто такой, но очень страшный.



фурисодэ - Это слово буквально переводится как "длинные рукава" (среди всех видов кимоно его рукава наиболее длинны), его носят незамужние девушки в праздничные дни, среди которых особенно важен день совершеннолетия (20 лет), когда его надевают с пуховым воротником. Различаются типы фурисоде по длине рукавов (ко-фурисоде - ок. 75 см, тибурисоде - ок. 90 см, обурисоде - 105 см). Это кимоно заполнено рисунком по всей площади.



Юки-химе – (яп.) Юки –снег, химе - принцесса



Танабата – Танабата-мацури отмечают в Японии 7 июля, в основе его сюжет древней китайской сказки о любви двух звезд: Веги в созвездии Лиры (Ткачиха) и звезды Альтаир в созвездии Орла (Пастух или Волопас). Легенда гласит, что дочь небесного царя, искусного ткача, вместе с отцом пряла небесную парчу - облака. Однажды, оторвавшись от работы, она увидела невдалеке прекрасного юношу - Волопаса, который пас коров. Молодые люди с первого взгляда полюбили друг друга и забросили работу, чем вызвали гнев отца девушки. Он повелел разлучить влюбленных и приказал стоять им всю жизнь по обе стороны Млечного Пути. Встречаться они могли только раз в году - 7 июля, т. е. в день, когда звезды максимально сближаются. Но через Млечный Путь не было моста, и молодые люди впали в отчаяние. Тут на помощь влюбленным пришли сороки, которые, выстроившись в ряд и сомкнув крылья, построили мост для влюбленных. В старину по лунному календарю праздник проводился в 7-ю ночь 7-го месяца, в современный календарь он перекочевал на тот же день. Название Танабата переводится как «седьмой вечер». Считается, что любое желание, загаданное при звездах во время праздника Танабата, осуществиться. Но если вечер праздника окажется дождливым, исполнения желаний придется ждать еще год.



ТЭНГУ (Тянь-хоу) - в древнеяпонской мифологии странное существо, в облике огромного и сильного крылатого мужчины с красным лицом и длинным носом, злоупотребляющее сакэ (см. выше).





Согласно преданиям, Тэнгу селился в лесу на вершинах искривленных деревьев, всячески избегал человеческого общества, но изредка похищал людей. В наше время Тенгу обычно приступает к молодым девицам с вопросом «Дэвушка, чего это вы здэсь скучаете?».



САМУРАИ - (от япон. самурау - служить) ну, это все знают, или думают, что знают

Со дэс нэ – (яп.) видите ли. Этикетная фраза, служащая для подчеркнуто вежливого вступления в диалог.

---

Повесть о Юки-химе и милосердном отшельнике.

Я вышвырну Вашу японскую балалайку!

(Пр. Снейп - своему боггарту,

когда тот привез из Лондона семиструнную цитру,

намереваясь играть на ней по ночам).

В Караби жил некогда не старый годами отшельник, удалившийся от людей в годы смуты. На горном плато сделал он себе малую хижину, питался горькими дикими травами и жил иногда неделями не видя человеческого лица.

Однажды во время поиска съедобных трав он услышал, что из пещеры доносятся слабые звуки, будто бы там кричит уже уставший плакать младенец. «Верно в нижней деревне голод, раз люди принесли сюда ребенка - подумал отшельник. – Я согрешу, если оставлю его в пищу лисицам». Подумав так, он спустился в пещеру, где нашел лишь перепуганную белую кошку. Она и издавала эти жалобные звуки. Отшельник был от юности искушен в науке врачевания и видел, что белая кошка не больна и не ранена.

Был ли отшельник так же просветлен в учении Будды или он был по летам своим безрассуден, но он нимало не смутился. Молодой отшельник поднял кошку и принес в свою хижину. Кошка чинно сидела на соломенной циновке, не бросалась ловить мышей и ничего не ела, хотя пила воду. «Опомнится – поймает себе мышь и наестся, - решил отшельник. – Не мне судить ее».

Той ночью милосердному отшельнику приснился странный сон.

У его ложа стоял низкий лаковый столик с закусками: белоснежным рисом, каждое зернышко которого светилось подобно жемчужине, сладким саке, сочным тофу из Киото и красным супом мисо. Белая кошка по-прежнему сидела на циновке.

- Не Вы ли позаботились об угощении, госпожа кошка? – в шутку спросил отшельник.

Он имел друзей в столице и подумал, что кто-то из них внезапно приехал и мило шутит над ним. Отшельник вышел из хижины и увидел, что вокруг все тихо. Он вернулся в хижину – лаковый столик исчез.

- Поистине я заслужил это своей неучтивостью, - засмеялся отшельник, понявший, что видит сон. Но эти сны повторялись, и после них весь день не хотелось есть.

По утрам белая кошка ходила по дворику и толкала мордочкой цветы до тех пор, пока вся не оказывалась в росе. Так она пила. Один цветок она пригибала лапкой и съедала.

Отшельник смеялся:

- Верно, госпожа кошка, вы хотите прожить журавлиный век? Дождитесь росы с хризантем!

Скоро он привык к белой кошке и называл ее Неко-сан – госпожа кошка.

В канун праздника хризантем, когда еще и не рассвело, отшельник увидел, что на пороге хижины лежат двенадцать крыс со злобно оскаленными зубами и хвостами длиной в сяку.

- Не Вы ли изловили их, госпожа кошка? – удивился он. – Они страшны, как демон Мару.

Белая кошка вышла из хижины, взглянула на крыс и медленно пошла прочь от дома. Когда же она отошла подальше, то побежала. Было во всем этом что-то необычное. Кошка бежала к той пещере, откуда он принес ее. Отшельник не хотел потерять Неко-сан и пошел следом. Он рассчитывал, что снежно-белую шерстку Неко-сан будет видно и при свете луны. Но прямо у входа в пещеру сидела печальная девушка сияющей красоты, одетая в двенадцать бледно-зеленых нижних одежд и белое фурисодэ из блестящего шелка, затканного белыми цветами хризантем. Рядом с нею были пять или шесть крупных черных котов. Из пещеры доносились почтительно приглушенные хриплые голоса.

- Неко-сан?! – поразился отшельник. – Госпожа кошка!

Она склонилась в низком поклоне.

- Мое имя Юки-химе. Когда в праздник Танабата мы любовались звездным небом и загадывали желания, я отстала от своих спутников и ко мне приступил злобный тенгу со словами о том, что наши судьбы были сплетены еще в предыдущих рождениях. « Если это и так, - ответила я ему, - то не за свои ли грехи вы родились в нынешнем обличье?»

Я бросилась бежать. Тенгу преследовал меня, но своды пещеры были низки для него – он отстал, а я не посмела вернуться к выходу. Я знала, что эта пещера имеет несколько выходов и пошла к одному из них. Там вы нашли меня, и я безмерно вам благодарна. Сегодня меня наконец разыскали самураи моего отца.

- Могу ли и я проводить вас? – как зачарованный спросил отшельник.

- Если в доме моего отца, где я четвертая госпожа, вам будет оказано гостеприимство, вы станете котом. О, вы превратились бы в прекрасного рыжего кота с белым оплечьем. Я не смею просить вас об этом.

Она грустно улыбнулась и прочла:

В праздник лунного света

Слезы невольно

Орошают ланиты

Отшельник заключил стих:

Серп луны льет сиянье

На плато Караби

На прощание Юки-химе сказала:

- Со дэс нэ, это только неотесанные самураи из свиты моего отца. Но я хотела бы, чтобы часть из них осталась служить вам.

Плато Караби до сей поры славится своими черными котами – это самураи Юки-химе, богини-кошки.

@музыка: ночная цитра

@настроение: у всех разное

---

Воспитание юного Малфоя

---

Глава штурмового отряда

---

---

- Когда мальчик исполнил распоряжение наставника, его ужас не уменьшился, - задумчиво говорил боггарт. - Он понравился мне сразу: он далек от sense of humour и не занят собой, он чрезвычайно чтит старую госпожу, питая к ней священный страх, и благоговеет перед памятью погибших родителей, искренне считая себя, последнего в роду, недостойным рода и неспособным восстановить его давнюю славу. Это хорошие знаки. Он неопытен, но будет совершенным воином, ибо, не думая о себе высоко, вознамерится достигнуть безупречности.

- Его родители живы, - возразил Снейп, потягивая кофе, - и мстить ему некому.

- Вы не могли быть введены в заблуждение? – мягко спросил боггарт. – По всему видно, что он вырос в неотомщенном роду самураев.

- Что, есть какая-то разница с отомщенным самурайским родом? – с улыбкой справился профессор Снейп, который слушал и не слушал, больше занимаясь дегустацией кофе. – Я мало компетентен в подобных вопросах. Положите-ка Ваш веер перед собой. Это не слишком Вас затруднит?

С прежней лукавой усмешкой Снейп поставил на стол свою пустую кружку. Боггарт помедлил, но возражать не стал и послушно опустил руку с веером. Светло-зеленый бумажный веер беззвучно, без стука деревянных планок, лег на парту, где и растаял, едва боггарт разжал кисть.

- Ваше любопытство, надеюсь, удовлетворено?

- Так я и думал, - быстро произнес профессор, – вещественность не сохраняется. А насколько материален принятый Вами облик?

Снейп стремительно поднялся со своего места. Тотчас, кланяясь, встал и боггарт.

- В былое время об этом говорили так, - с напряженной изысканной вежливостью сказал он:

Вот стежки на моей одежде,

Вот моя тень

от солнца.

- Да, световые потоки сквозь Вас не проходит, Вы слышите звуки и даже чувствуете запахи, а они вещественны более звука и света. Вы разговариваете, то есть управляете струями воздуха, проходящими через голосовые связки гортани. Сомневаюсь, конечно, что Вы точно воспроизводите анатомическое строение – не доставляете же Вы себе заботы при ходьбе касаться пола ногами, если полагаете, что на Вас не смотрят.

- Все-таки Вы заметили, - сказал боггарт и медленно попятился, точно скользя над плиточным полом. – Однако Вы привыкли слишком многое поверять рассудком.

- А разве есть другой способ? – живо ответил Снейп. – Как Вас учили дышать?

- О, один просветленный в святом учении монах дал мне постичь, что есть ветер.

- Что есть ветер? – повторил Снейп.

- Я стал дышать, когда постиг ветер. Разумеется, я не нуждаюсь в дыхании самом по себе.

- Ну же, драгоценный ками императорского источника, - прищурился Снейп, не двигаясь из-за стола, с тем чтоб случайно не спугнуть боггарта. - Поймите, что есть вода. Сможете?

- Вода… - произнес боггарт, прикрывая глаза. – Чтобы обозначить человека, воистину достанет воды, густой, изменчивой, преходящей и непрерывной.

Он подождал, прислушиваясь к ощущениям, протянул левую руку и с удовольствием потер подушечками пальцев восхитительно твердую поверхность ближайшей парты.

– Возьмите какую-нибудь вещь, - предложил Снейп. – Возьмите хотя бы писчее перо. Или что-нибудь более тяжелое? Скажем, чернильницу?

Снейп толкнул чернильницу через стол по направлению к боггарту. Тот, предупредительно улыбаясь, подошел ближе. Звук его шагов теперь был слышен. Боггарт положил свой очередной веер, синий с серебром, который в этот раз не растворился, обеими руками поднял чернильницу, провел пальцами по ее гладким граням.

- Довольно грубые ощущения, - определил он.

- Осязание, - сказал Снейп, глядя на боггарта с легкой оторопью.

- Истинно, Вы прирожденный наставник, - поклонился боггарт. - Но зачем мне вещи материального мира? Разве что флейта… или кото...

- Вот уж нет, на флейте играть Вы не будете. С меня хватит легенд о барсуках и поэзии.

- Прошу простить мое невежество.

Боггарт в поклоне все так же, двумя руками, поставил чернильницу на место и опять взял веер.

- Синий находится в созвучии с цветом серебра и делает его великолепие очевидным, - сказал он, отвечая на взгляд профессора Снейпа. - А лучшая барсучья история – это рассказ в духе нового времени о барсуке из Комацу, большом любителе стихотворства, который снабжал всю округу последними стихами из Эдо. Он жил под верандой дома, пока не был замечен людьми.

---

Боггарт сложил веер.

- Я хотел, чтоб Вы увидели другое. Ради того, чтобы верно судить о неких вещах, мы заново смотрим на них при лунном свете, когда скрадываются формы, когда неразличимы тонкие оттенки цвета; что остается взгляду, когда обнажается естество вещей? Так подобает видеть хорошо отбитый белый глянцевый шелк. Снег. Длинные волосы женщины. Лицо оборотня.

- Понятно, - бросил Снейп. – Суть я действительно уловил.

Не глядя больше на своего собеседника, профессор Снейп двумя заклинаниями наполнил водой металлический ковш с потемневшей деревянной ручкой, затеплил под ним пламя, скупыми и точными движениями пересыпал намолотый кофе из ступки в медную джезву. - Здесь всецело моя вина... - поклонился боггарт. – Прошу меня простить. Я доставил Вам несколько неприятных минут, послужив причиной Вашего неудовольствия. По благородству Вашей души Вы сожалеете о профессоре Люпине. Северус Снейп поднял глаза от греющейся воды. - Вовсе нет. - Вы ощущаете жалость, которая смешана с брезгливостью, - с улыбкой уточнил боггарт. - Давайте оставим мои эмоции, - ответил Снейп. Боггарт обеспокоился. - Вам угодно отрицать самый факт или собственно дефиниции, недостаточные и несовершенные? - Где Вы только набрались такой замшелой схоластики? – поморщился Снейп. – Как долго Вы живете в Хогвартсе? - С восемнадцатого века по вашему исчислению. - И что же Вам не сиделось у Вашего источника? - Не по своей воле покинул я Киото, - тихо сказал боггарт, - и запах голландских зерен напоминает мне об этом дне. - Род Coffea, семейство мареновых, - машинально сказал Снейп, заливая джезву готовой горячей водой. - Не думал, что Вы слышите запахи. - О, это полностью приобретенное искусство. Когда-то я увлекался ароматами благовоний и пряностей. Снейп привычно удалил палочкой из ковша оставшуюся жидкость и не спеша поставил джезву на огонь. - Расскажите мне о Реме Люпине. - Что вы хотите знать? - Чего он сейчас боится? - Вы всё видели воочию: он и напуган, и с трепетом предвкушает полнолуние, будущее превращение, высвобождение скрытой части души. - Еще чего-нибудь он ждет или боится? Допустим, встречи? - Нет, ничего похожего, - сказал боггарт и смущенно рассмеялся. - Он опасался, что его опять вырвет от эликсира, как случилось в прошлый раз. - В прошлый раз его вырвало? – удивился Снейп. – Он не сказал мне. - Не всем количеством. Он понадеялся, что удержанного хватит, - пояснил боггарт. – Ему было стыдно, и он очень боялся, что не сможет тут же убрать за собой. - Тогда Вы догадались, что он без палочки, так? И решили без всякого риска показать Ваш… планетарий? - Вы поистине умны и проницательны, - учтиво улыбнулся боггарт. – Кроме того, профессор Люпин испытывает по отношению к Вам глухое чувство вины. - Это мне совсем неинтересно, - отозвался Снейп. - Волкодлаки вообще незанимательные оборотни. Все душевные силы уходят у них на угрызения совести и на их преодоление. Гораздо интереснее душа молодого самурая. Снейп загасил язычки огня, налил себе кофе в черную керамическую кружку, куда бросил щепотку соли, и удобно расположился за рабочим столом. - Кого Вы подразумеваете? - Отрока из неотомщенного рода, - боггарт указал сложенным веером на место Невилла, - того, что представлял Вас в одеждах своей почтенной матери. - Бабушки, - поправил Снейп. – Да Вы садитесь. Боггарт с поклоном присел за ближайшую парту. - Когда мальчик исполнил распоряжение наставника, его ужас не уменьшился, - задумчиво говорил боггарт. - Он понравился мне сразу: он далек от sense of humour и не занят собой, он чрезвычайно чтит старую госпожу, питая к ней священный страх, и благоговеет перед памятью погибших родителей, искренне считая себя, последнего в роду, недостойным рода и неспособным восстановить его давнюю славу. Это хорошие знаки. Он неопытен, но будет совершенным воином, ибо, не думая о себе высоко, вознамерится достигнуть безупречности. - Его родители живы, - возразил Снейп, прихлебывая кофе, - и мстить ему некому. - Вы не могли быть введены в заблуждение? – мягко спросил боггарт. – По всему видно, что он вырос в неотомщенном роду самураев.

---

…Жемчужный свет сеялся на коридорные стены, на плитки пола, на одинокий силуэт профессора Люпина, замершего с обращенным к лунному диску лицом, залитым невесомыми призрачными лучами.

- До полнолуния еще два дня! – закричал Снейп вслед Люпину. - Идите к себе и ложитесь. И завтра не выходите тоже!

- Северус, представляешь, я забыл взять палочку. А здесь боггарт, - Рем слабо улыбнулся, но его глаза застилала тоска. – Смешно получилось. Ты уж тут… пожалуйста, - с этими словами он очертил рукой в воздухе что-то неопределенное.

Снейп шагнул к нему.

- Вы можете воспользоваться моим камином.

- Нет-нет, я, наверно, пройдусь, - ответил Люпин. – Мне нужно пройтись.

Северус Снейп отметил, что Люпин уходит неуловимо изменившейся, чуть подпрыгивающей походкой, потом перевел взгляд на достигшую зенита полную луну, пожал плечами и вернулся к рабочему столу, где стал быстро заносить на последние оставшиеся пока не разобранными колбы время нарушения технологии. На легкое постукивание и шуршание, возникшие за спиной, он не обращал внимания.

- Профессор Снейп!

Боггарт казался очень довольным. В правой руке он по-прежнему сжимал веер из плотной зеленой бумаги, только на сей раз предпочел вырядиться в черный шелк с подбоем фиалкового оттенка, а волосы высоко, почти на темени, связал в хвост. Приглядевшись, Снейп понял, что цвет мантии все-таки почти черный, насыщенный, глубокий и темный синий тон.

- Не заметил, как Вы выбрались из шкафа для зелий, - проговорил Снейп, стараясь не выдать раздражения. - Вы обладаете способностью мгновенного перемещения?

- Ками не трансгрессируют.

Снейп достал из стола ступку, пестик, жестянку с кофе, высыпал в ступку хорошую горсть кофейных зерен и резким взмахом палочки привел пестик в движение.

- Но вы же не можете существовать вне какой бы то ни было формы?

- Конечно, нет, - боггарт прятал за веером улыбку, - однако не все формы доступны человеческому зрению.

Снейп с силой поставил дробно стучащую ступку на стол.

- Скажите, зачем Вы это сделали?

- Я хотел, чтобы Вы увидели своими глазами...

- Что я, по-вашему, должен был увидеть?

Боггарт описал веером неторопливый полукруг.



Лишь тишина

Звучит, подобно флейте,

Молчанье льется, словно лунный свет,

Легка прозрачная печаль,

Рожденная недосыпаньем.



- Прекрасная луна! - съязвил Снейп.

- Помилуйте, - возразил боггарт, – я не тщеславен.

Он посмеялся, опять закрывая веером нижнюю часть лица.

- В Роще старого бога близ Мияти жил барсук, который залезал на дерево эноки и показывал с вяза припозднившимся путникам полную луну на вытянутой лапе. Вот тот был крайне честолюбив и наслаждался похвалами, хотя и утверждал, что ему мечтается лишь услышать, как кто-нибудь сложит приличную танка.

- И что?

- Он свалился со своего дерева, когда кто-то из дорожных людей сказал, что такая луна чудесно смотрелась бы правее и выше: вытянулся, насколько мог, на цыпочках, изогнулся вправо и не удержался – полетел вниз, цепляясь когтями за кору. Кстати, он и позднее не изменил своей привычке потакать вкусу мужланов, - боггарт сложил веер. - Я хотел, чтоб Вы увидели другое. Ради того, чтобы верно судить о неких вещах, мы заново смотрим на них при лунном свете, когда скрадываются формы, когда неразличимы тонкие оттенки цвета; что остается взгляду, когда обнажается естество вещей? Так подобает видеть хорошо отбитый белый глянцевый шелк. Снег. Длинные волосы женщины. Лицо оборотня.

---

Что же касается синего башмачка и синего борца,

то это одно и то же растение,

известное также под названием аконит.





Долгопупсу было не нужно повторять дважды - его тотчас как ветром сдуло. Судя по топоту ног, он припустился бежать по темному коридору бегом. Снейп махнул Люпину, чтобы тот садился, нырнул в свою лаборантскую и вынес оттуда кубок странно и горько пахнущего питья.

- Еще совсем горячее, - уныло заметил Люпин, принимая фиал с эликсиром. – Я тебе крайне признателен, Северус.

Снейп что-то невнятно пробурчал в ответ. Под его холодным пристальным взглядом Рем Люпин пригубил снадобье и тихонько поставил кубок на парту.

- Пожалуй, я выпью постепенно, в течение дня, - неуверенно сказал он, глядя на кубок и на Снейпа.

- Будет лучше выпить сразу, - заявил Снейп. - Когда остынет, горечь усилится.

Люпин, заранее морщась, снова поднял кубок и отхлебнул.

- Назавтра я сделаю для Вас немного другой состав, - сказал Снейп. - Хочу проверить композицию с очищенной вытяжкой плодов синсепалума*. Это, безусловно, обманет вкусовые рецепторы, и, поскольку дисахаридов там нет, болеутоляющие свойства аконита должны сохраниться. Завтрашнюю порцию я принесу сам, двумя частями. В случае уменьшения обезболивающего эффекта вечером вернемся к классическому варианту.

Профессор Люпин глотнул еще эликсира.

- Прости, Северус, у тебя столько хлопот со мной.

Снейп не посчитал себя обязанным что-либо на это отвечать и, пока Рем Люпин допивал зелье, молча разглядывал его. Потом он взял пустой кубок, едва заметно кивнул Люпину и надолго скрылся в зельехранилище, явно рассчитывая не застать гостя по возвращении. Вежливость не была сильной стороной Северуса Снейпа. Немного все-таки постояв, Люпин попрощался в никуда и вышел, осторожно закрывая дверь; однако спустя полминуты из коридора донесся его приглушенный вскрик. Снейп в мгновение ока пролетел по кабинету от лаборантской до выхода и рывком распахнул дверь навстречу сиянию лунной ночи. Жемчужный свет сеялся на коридорные стены, на плитки пола, на одинокий силуэт профессора Люпина, замершего с обращенным к лунному диску лицом, залитым невесомыми призрачными лучами.

- До полнолуния еще два дня! – закричал Снейп вслед Люпину. - Идите к себе и ложитесь. И завтра не выходите тоже!

Люпин обернулся.

- Северус, представляешь, я забыл взять палочку.

___________________________________________________________________________

*Синсепалум. Красноватые плоды этого небольшого африканского дерева похожи на мелкую сливу. Пожевав их, человек теряет чувствительность к горечи и кислоте. Такое «подслащивание» сохраняется на протяжение одного-двух часов в зависимости от количества съеденных чудесных ягод. (Прим. переводчика)

---

О, мой мальчик…

ты не представляешь, какие несчастья тебя ожидают…

профессор Сибилла Трелони



Невилл, который остался в кабинете последним, глядел на Снейпа с непритворным страхом, но профессор, похоже, не торопился. Примерно с десяток сданных колб он опустошил палочкой, очевидно, записав «ноли» их владельцам, потом взял еще три склянки одинакового фисташкового цвета и переставил их на полку за своим столом. Невилл тоже начал убирать ингредиенты. Пюре из червяков он решил забрать с собой.

- Для чего же? - оказывается, Снейп наблюдал за ним.

- Отдам Тревору.

- Ваш беспокойный питомец, - вспомнил Снейп. - Ведь жабы не едят неподвижную пищу?

- Нет, сэр. Но я осторожно подбрасываю маленькие кусочки… или роняю их из движущегося пинцета, а он хватает… как мух…

- Да, разумеется, - Снейп кивнул. – Вот что я хотел сказать вам, Долгопупс. Я полагаю, для вас не секрет, что Вы учитесь сейчас на третьем курсе лишь потому, что решением директора прошлогодние переводные экзамены были отменены.

Невилл опешил.

- Я не думал об этом, сэр, - с трудом выговорил он.

- Напрасно, - равнодушно заметил Снейп. - В этом году вам следует больше внимания уделять зельеварению.

- Да, сэр…

- Нет, вы не понимаете. Если вам когда-либо и потребуются знания о противоядиях, Долгопупс, то будет поздно лезть за ними в справочники. Но сейчас вы поймете, - вкрадчиво сказал Снейп. - Возьмем произвольный, то есть случайный, яд - и вашу жабу... Долгопупс! Как Вы себя чувствуете?

- Хорошо, сэр…- выдохнул побледневший Невилл.

- Не похоже, - констатировал Снейп. – Впрочем, у меня есть нашатырный спирт. Так что я в любом случае приведу вас в чувство и проверю ваше знание противоядий.

Невилл отчаянно вцепился обеими руками в край парты.

- Простите, сэр! Я потерял Тревора и уже целую неделю не могу его найти.

- Но уносите для него корм?

- Это… это… - бормотал совершенно оторопевший Невилл.

- Что «это»? – тихим голосом осведомился Снейп.

Несчастного Долгопупса спас звук открывающейся двери: в кабинет зельеварения заглянул профессор Люпин, резко осунувшийся, с глазами, обведенными бессонной, болезненной синевой.

- Вы хотели меня видеть, Северус?

- Да, - подтвердил Снейп. - Побоялся, знаете, не застать вас наверху. Ступайте, Невилл, - вполголоса бросил он Долгопупсу . - Закончим с вами в другой раз.